Републикуем интервью председателя преподавательского профсоюза КФУ и сопредседателя профсоюза «Университетская солидарность» Ларисы Усмановой, которое взяла у нее Регина Хисамова из «Свободной трбуны» -http://triboona.ru/post/3632
Несмотря на старания российских властей, только Московский государственный университет попал в рейтинг лучших учебных заведений мира в этом году. Почему Казанский федеральный университет идет не в том направлении, как преподаватели пытаются отстаивать свои права и почему на самом деле не уволили Искандера Ясавеева из КФУ, «Свободной трибуне» рассказала председатель преподавательского профсоюза КФУ «Университетская солидарность» Лариса Усманова.
Лариса Усманова — преподаватель института востоковедения КФУ, преподаватель японского языка, сопредседатель межрегионального профсоюза «Университетская солидарность».
«Свободная трибуна»: В интернете существует сайт Межрегионального профсоюза преподавателей «Университетская солидарность», где довольно подробно описана история его создания. А вот о том, как создавалось казанское отделение, нигде не сказано. Не могли бы вы рассказать?
Лариса Усманова: Года полтора назад осенью несколько представителей Высшей школы экономики и РГГУ выступили с открытым письмом к Высшей школе России, в котором написали, что реформа образования идет совсем не так, как должно было, на их взгляд, и тем самым ущемляет права преподавателей и студентов. И вообще реформа образования не соответствует заявленным целям. Это письмо, так как оно было открытым, подписали другие преподаватели, в том числе и я.
Потом я выяснила, что из Казани подписали это письмо довольно много человек – около 50. Чуть позже с теми кто подписал, инициативная группа связалась и предложила приехать в феврале 2013 года в Москву на встречу.
Я съездила на эту встречу, так как хотела посмотреть и познакомиться с теми преподавателями, которые достаточно активны. Я и до этого достаточно активно занималась в этом направлении. Меня возмущала довольно низкая зарплата преподавателей, а в университете мне говорили, что это вопрос не их, а министерства образования: у них есть определенные должностные оклады и тому подобное. Мне хотелось просто выяснить, действительно ли это так. До этого я ежегодно писала письма президентам (президенту России Владимиру Путину и президенту Татарстана Рустаму Минниханову – ред.) о том, что надо что-то делать и так невозможно жить: преподаватель – это не раб. Я себя ощущаю лично преподавателем высокого класса – мне не надо работать в университете. Я могу спокойно выйти на улицу и набрать себе студентов. Я преподаю японский язык и могу очень быстро набрать себе студентов.
А выходит, что я прихожу в университет и трачу свое время бесплатно. Оно мне надо? Я – человек не советской школы: я училась за рубежом и работала там. Я не понимаю, почему я должна свои собственные средства и способности тратить. Когда этот вопрос ставится, они говорят: нет, надо поработать в университете. При этом руководство получает большие деньги, а я должна работать за патриотизм в данном учреждении. А меня вопрос патриотизма вообще не интересует. Если уж так: вы – рабовладельцы, а мы – рабы, то мы будем требовать свое. Я хочу получать за свой труд хорошо.
На этой встрече в Москве было принято решение, что будет создана организация, а на местах было предложено создать ячейки. Мне предложили войти в состав центрального совета в Москве, но ячейке у нас в Казани пока еще не было – только инициативная группа. Я приехала в Казань и предложила всем, кому интересно, собраться и провести свою встречу.
Сама идея была поддержана, но активности не было – народ начал воздерживаться. Опять же, понять их можно: если у тебя источник дохода связан с конкретным вузом, то в Казани не так много университетов, где ты потом бы смог найти работу в случае увольнения. Все понятно, профсоюз – это дело добровольное, и у каждого свои проблемы и заботы. Была создана небольшая инициативная группа.
Небольшая – это сколько?
Человек десять. Профсоюз, как оказалось позже, не обязан афишировать информацию о своих членах, только о руководстве. У нас в руководстве сейчас три человека. Мы могли бы не регистрироваться, конечно…
А что вас все же сподвигло на это?
Мы могли бы зарегистрироваться как отдельные члены московского профсоюза и платить членские взносы сразу в Москву. Но вот эта история с Ясавеевым нас несколько напрягла, и мы решили зарегистрироваться, как отдельная ячейка московского профсоюза. Мы зарегистрировались в июне этого года. И Искандер [Ясавеев] у нас стал уполномоченным по охране труда. Эта должность, согласно закону о профсоюзах, очень трудно увольняемая.
Я не знаю, повлияло ли именно это на решение ректората его не увольнять, но в какой-то степени мы поставили руководство в известность – организация создана и с этого года собирается действовать.
Вы, предполагаю, заметили, когда появилась информация об увольнении Ясавеева, студенты его поддержали и вышли на несколько акций протеста. Как в университете тогда реагировали на все это?
В социальных сетях это все горячо обсуждалось, в основном в «Facebook». Даже в Москве все знают, что происходит. Нас порадовало, что пошла студенческая активность. Мы можем бороться за свои собственные зарплаты, но в обществе не всегда понимают, что это еще дело и студентов, и их родителей. Родители должны быть заинтересованы в том, чтобы их детей обучали преподаватели высокого класса.
С одной стороны, я понимаю студентов и родителей – они платят деньги. У нас еще в этом году сократились бюджетные места, и все больше студентов платят деньги за учебу. Я уверена, что 70% – это коммерческое отделение. А это значит, что все эти деньги идут в копилку университета. Университет потом распределяет. Я могу понять, почему они объединили институт востоковедения, институт международных отношений и институт истории в один. Потому что в институте востоковедения и международных отношений учатся в основном платники, историки сейчас не востребованы, и там много бюджетных мест. Вот только мне непонятно, почему то, что мы зарабатываем, мы лично не получаем.
Контроля над руководством у нас нет – они все назначаемые. Если раньше у нас были выборы ректора, деканов и даже заведующих кафедр, то сейчас нет. Они построили настоящую вертикаль власти. Как я могу повлиять на все это, если выборов нет? Меня, например, даже не допускают для распределения тех же надбавок. Мне говорят, что если я буду хорошо работать, то мне будет выплачена надбавка, но, простите, где написано, сколько это?
Они нам сейчас прописали так называемые «эффективные контракты». Я посоветовалась с юристами. Они мне сказали, что нет никаких оснований, чтобы нам через контракт запрещать создавать в социальных сетях и так далее «негативный образ университета». Получается, что я не могу критиковать собственный университет и собственное руководство?
А как мне реагировать, когда в прошлом году к нам пришел ректор и заявил, что будет объединение? Представьте, несколько студентов-международников написали открытое письмо на имя ректора, а он пришел к ним и сказал: «Чем вы занимаетесь? Вы же будущие дипломаты, такими образом вас на госслужбу не возьмут». Я тогда поняла, что у него мышление полностью бюрократическое – подавай мне записки в тихом порядке, а я подумаю, принимать какие-то решения или нет.
А с какой стати все так? Университет всегда был оплотом демократии. Критическое мышление должно существовать в обществе. И потом, нужно создать конструктивный диалог с сообществом – это задача ректора. Ты у нас, извините, не премьер-министр и не работаешь с хозяйственниками.
Может он до сих пор не может изменить свое отношение к руководству университетом? Привык себя так вести со времен его мэрства в Елабуге.
Конечно, естественно. Но он должен понимать, куда он пришел. У меня вопрос: если ректора назначает президент, а он в свою очередь назначает директоров институтов, а те – заведующих… Может мы тогда и преподавателей будем назначать? Зачем их оценивать по уровню профессионализма?
По поводу этих «эффективных контрактов», казанский университет тут недавно уже опозорился. 300 статей было в четырех журналах в прошлом году, которые входили якобы в эту самую систему «Scopus», в которую мы все так стремимся. А потом оказалось, что эти журналы готовы были напечатать все что угодно за деньги.
А позже эти журналы «выкинули» из системы за ненаучность. В этих журналах было напечатано 300-400 статей казанских ученых. А почему они опубликовались – потому, что ректор им дает деньги на это. Я так понимаю, что они на половину проплачены, чтобы поскорее напечататься. Бывает, что нужно по два года ждать, когда тебя опубликуют, а тут… Мне теперь интересно, как министр образования отреагирует на все это, а в первую очередь на рейтинг КФУ.
Было очень много обсуждений о том, что многие преподаватели в силу своей специализации просто не могут часто публиковаться. Как быть с этим?
Нас все время обвиняют в том, что мы не поддерживаем реформы, но это не так. Мы сами прекрасно понимаем, что нужно избавляться от тех, кто, например, не знает иностранных языков. У нас в институте международных отношений многие не знают даже английского. Получается, что эти люди выпускают свои статьи только в российских изданиях. О чем тут говорить, когда мы пытаемся выйти на международный уровень.
Я понимаю, что необходимо время, чтобы выучить язык, нужны деньги, чтобы ездить на конференции. Чтобы взрастить хорошего преподавателя, нужно сначала хорошо обучить студента, потом аспиранта. А это несколько лет. Наше руководство хочет нас за один год вывести в топ лучших университетов.
Вопрос же тут не только в деньгах, но и в развитии интеллектуального потенциала. Я могу сказать Гафурову спасибо за ремонт, но это далеко не самый важный показатель. Профессура разбегается, доцентов и преподавателей переводят на полставки.
В таких условиях даже с китайским университетом сложно конкурировать, а не только с европейскими.
Современный преподаватель должен быть мобильным, образованным, схватывать все налету и постоянно развиваться, но в тоже время в казанском университете очень много пожилых уже преподавателей, как им соответствовать и что делать? Даже если рассматривать эту программу, которую поставили власти перед университетами, что делать преподавателям зрелого возраста?
Во-первых, с такими вещами нельзя торопиться. Не нужно преобразовывать то, что уже существует. Вот вы хотели «Сколково» сделать, так сделайте. Пусть оно войдет в топ-100, но у них не получается, даже несмотря на то, сколько они денег в него вложили.
В этом году, например, для преподавателей такие критерии: опубликовать статью в «Scopus», одну монографию, ВАКовскую статью и это все, не считая нагрузки, которая прибавилась, – раньше было 700 часов в год, потом 900, а сейчас я вообще не знаю, сколько будет.
Условия труда просто не соблюдаются, С точки зрения профсоюза. Нам же даже отдохнуть между парами негде и некогда – перерывы по десять минут. Если мы говорим в общем об университете – это задача ректора, пусть он ей и занимается, а если мы говорим о работе со студентами – это моя (как преподавателя) забота. Мне нужно лично, чтобы голова у меня была светлая, я была отдохнувшая, когда к студентам прихожу, а если я уставшая, то я ничего не смогу дать.
С приходом Гафурова увеличилась текучка среди преподавателей?
Я думаю, что да.
Это связано лично с ним, как руководителем, и с тем, какие методы он использует?
Безусловно, что так. Я в этом плане с Искандером [Ясавеевым] согласна. Скажу честно, когда он пришел, мне сначала даже понравилось – динамика какая-то должна быть. Но потом мы увидели, что это ни к чему не ведет – только разрастается штат бюрократии. Для конкретного преподавателя ничего не делается, только увеличивается нагрузка: преподавайте, пишите статьи, монографии и еще со студентами занимайтесь. Причем, все это за копейки. Нет, спасибо. Рынок есть рынок. Я для себя выбор сделала. Я не буду работать за копейки в университете, а буду работать на себя. Я приехала и создала свой центр научный, у меня там куча студентов. Моих же студентов. Я себе свои зарплаты сделала.
Я почему в университете работаю на полставки? Потому что мне так легче на саму себя еще работать.
Как тогда университету привлекать новых преподавателей, если он теряет старых, а студенты, которые видят, что происходит, сами никогда не придут работать преподавателями?
Я когда сюда вернулась после десяти лет учебы за рубежом, долго не могла привыкнуть ко всему, что происходит. У меня есть вопрос к министру [образования и науки России Дмитрию] Ливанову и ректору Гафурову: вы сами когда-нибудь преподавали? По-моему, нет. То, что у Гафурова есть докторская, тоже вопрос. Как можно было написать и защитить докторскую работу, будучи мэром города? То есть он приходил после работы мэром домой вечером, садился и писал докторскую? (Ильшат Гафуров в 2005 году получил звание доктора экономических наук, будучи депутатом Елабужского городского Совета и главой Елабужской администрации – ред.)
Получается, что у преподавателей нет сейчас мотивации, чтобы к чему-то стремиться?
Конечно, нет. Раньше за статьи, напечатанные в различных журналах, что-то доплачивали, теперь – нет. Какие-то баллы прибавляют и все. Нет, спасибо, так не пойдет. Я пойду лучше на улицу и заработаю свои деньги. Если уж коммерциализация, то пусть тогда до конца. Если вы говорите о каком-то корпоративном духе, то пусть я почувствую этот корпоративный дух. Платите мне нормально, пусть я почувствую себя частью этой корпорации. Ничего нет.
Ректор говорит, что у нас зарплата средняя по региону. Если у тебя корпорация, так делай доплаты. В Москве даже пенсионерам доплачивают. У меня к нему претензии как к руководителю. Не надо мне этого патриотизма: патриотами будут все, если платить нормально. Ему же надо, чтобы мы ему кланялись.
Выходит, что казанский университет сейчас напоминает уменьшенную модель России?
Я бы даже сказала, что КФУ – это ухудшенная модель России.
Почему?
Потому что авторитарная. Тот же [президент России Владимир] Путин хотя бы пытается собирать вокруг себя людей, которых слушает. Пусть они организованные, но через них можно пробиться, а к Гафурову – нет.
Я никогда не слышала, чтобы ректор сказал: «Приходите ко мне, я готов встречаться со студентами».
В Москве члены профсоюза «Университетская солидарность» постоянно устраивают какие-то акции – недавно вот принесли к министерству образования «гроб» с российским образованием. Почему в Казани преподаватели не пытаются таким образом, например, отстаивать свои права – боятся или бороться не за что?
Почему вот КФУ – худшая модель России? Потому что КФУ подмял под себя в нашем регионе все. КФУ – монополист. Нет теперь места, где преподавать. Если ты потеряешь свое место, то куда ты пойдешь? В Москве проще: уволили – пошел в частный вуз. Там очень широкий серьезный рынок образования. У нас все подчищают, все подмял под себя КФУ.
Вот это ощущение, что постоянно все меняется, ничего не постоянно… Социологов опять переселили, но они чемоданы не распаковывают, потому что знают, что им снова переезжать. Нет постоянства даже в месте работы. Одна из функции университета – передача культурных знаний. Вот Оксфорд, например, он стоит уже много веков и все знают, что ничего не поменяется – в этом и есть вся прелесть.
А почему тогда Искандер Ясавеев не боится, а все остальные боятся?
У меня даже был такой момент, что мне сказали: а давайте не будем ничего менять, мы не хотим, чтобы нас уволили. Гуманитарии боятся больше остальных – им идти совсем некуда. Люди даже не понимают, что их так просто уволить не могут. Дело в том, что у нас не сформировано гражданское сообщество. В глобальном плане государство пытается создать повсеместное подчинение: тихое такое сообщество, в котором все спокойно и все подчиняются.
Гафуров – менеджер. Ему сказали, дали отмашку, он делает то, что сказали. Он же даже не думает. Он принадлежит к элите, а элиты не патриотичны. Первый признак в том, что их дети живут за рубежом и никогда сюда не вернутся. У них самих же есть недвижимость там, и в при любом случае они смогут туда уехать жить. Это отношение к своей стране как к колониальной державе. Никто из них не собирается тут что-то развивать и что-то делать.
Если ты выглядишь как кусок мяса, то все придут тебя покусать. А мы сейчас и выглядим как кусок мяса.
http://unisolidarity.ru/?p=2770
Яна — дочь Александра Михайловича, отличница и выпускница СПбГУ.
Яне посчастливилось поступить в Лондонскую Школу Экономики. Молодец. Повод для гордости. Стоимость обучения £16 000 или 1 000 000 рублей в год. К этой сумме добавим расходы на проживание в Лондоне, перелеты домой и обратно, развлечения и получим 2–2,4 миллиона рублей.
Яна на футбольной матче английской премьер-лиги.
Яна на лондонском балу.
На выходных судентка Яна ездит в БрюссельНа деньги, оставшиеся после оплаты за обучение в Лондоне, Александр Михайлович вывозит семью на отдых
На Мальдивы
А еще там продаются дома за 52 миллиона.
Отдельной похвалы заслуживает то, как точно в декларации отражены размеры дома и участка. Браво, Александр Михайлович!
В таком элитном доме Александр Кужель ломает голову как свести семейные расходы и доходы и где найти деньги на выплату зарплаты врачам.
В бюджете заложено значительное снижение расходов на здравоохранение — до 3,3 % ВВП в 2016 году. Минфин считает, что недостающие средства обеспечит Фонд обязательного медицинского страхования. Эксперты подобного оптимизма не разделяют, полагая, что ФОМС такого объема средств предоставить не в состоянии, и снижение качества медицинской помощи неизбежно. Особенно печально все начинает выглядеть на фоне обещания повысить зарплату медперсоналу, так что на обновление материальной базы, обучение и прочую «роскошь» средств не остается.
